Мыслеформы

Следующая цитата, извлеченная из одной прекрасной статьи А. Безант в журнале “Люцифер” (который стал потом называться “Теософическим обозрением”) за сентябрь 1896 г., могла бы дать некоторое представление о принципах, руководствуясь которыми, можно было бы образовать подобные категории.
Автор полагает в основу всего три великих принципа, на которых покоится произведение мыслеформ, порожденных умственным действием.
• Свойство мысли определяет ее цвет.
• Природа мысли определяет ее форму.
• Точность мысли определяет ясность очертания.
Показав на примерах, каким образом производится впечатление на цвет, автор прибавляет: “если тела астральное и ментальное вибрируют под влиянием благочестия, то на ауру распространяется голубоватый цвет, более или менее яркий, прекрасный и чистый, смотря по степени глубины, возвышенности и чистоты испытываемого чувства.
“В церкви наблюдатель может видеть, как рождаются подобные мыслеформы, вообще довольно смутные в своих очертаниях, но тем не менее всегда образующие движущие массы голубых облаков”.
“Очень часто их цвет бывает несколько тусклым, благодаря присутствию эгоистических чувств, и тогда синий цвет, смешанный с темными тонами, теряет свой блеск и свою чистоту”.
Но горячая мысль благородного сердца является нам в чудной красоте: она бывает похожа на глубокую синеву летнего неба. В этих голубых облаках часто показываются чрезвычайно блестящие золотые звездочки, поднимающиеся в виде снопа и представляющие собой целый дождь искр.
“Гнев показывается красным цветом всех оттенков, начиная с коричнево-красного и кончая ярким цветом киновари”.
“Зверский гнев проявляется оттенками грязно-красного цвета, сверкающими из темно-коричневых облаков”.
“Благородному негодованию соответствует яркий цвет киновари, не лишенный некоторой красоты, но пробуждающий в наблюдателе тягостные вибрации”.
“Привязанность дает розовые облака различных тонов”.
Они бывают тускло-малинового оттенка, когда любовь отличается животным характером.
“Ярко-розовый цвет, смешанный с коричневым, – когда любовь эгоистична”.
“Ревнивая любовь проявляется тускло-зеленым”.
“Гамма оттенков восходит до самых прекрасных и самых важных тонов, напоминающих первые лучи восходящей зари. В этом случае любовь, следовательно, очищена от всякого эгоистического элемента. Ее сострадательность и благородная нежность, из которых исчез всякий личный элемент, распространяются все увеличивающимися волнами и в конце концов достигают тех, кто имеет нужду в их помощи”.
“Рассудок производит желтые мыслеформы”.
“Чистый разум, пущенный в ход, чтобы достигнуть какой–либо духовной цели, дает место желтому цвету, очень нежному и чрезвычайно красивому”.
“Когда он направлен к целям более эгоистичным и тщеславным, то дает более темные тона, и в этом случае цвет становится ярким оранжевым”.
Естественно, надо помнить, что предыдущая цитата описывает сразу и ментальные формы мысли, и астральные и что для выражения некоторых из упомянутых чувств необходима материя как плана высшего, так и низшего.
А. Безант дает затем примеры удивительных форм, подобных цветам и раковинам, и являющихся иногда оболочкой наших самых возвышенных мыслей.
Она приводит также примеры достаточно часто встречающихся случаев, когда мысль, имеющую человеческую форму, принимают за привидение.
Мыслеформа может иногда принять вид своего автора.
“Когда какое-нибудь лицо решительно и настойчиво хочет явиться в определенном месте или же посетить другое лицо и сделаться для него видимым, то мыслеформа может воспроизвести его образ настолько хорошо, что присутствующий в этом месте ясновидящий непременно счел бы это видение за появление своего друга в астральном теле”.
“Мыслеформа этого рода может даже передать какое–либо поручение, если только это было ей предназначено при ее зарождении. В таком случае она пробуждает в том лице, до которого она доходит, вибрации, подобные ее собственным, вибрации, которые астральное тело передает мозгу, а последний, в свою очередь, переводит их в мысли или фразы. Наконец, мыслеформа передает своему творцу, через посредство соединяющей их магической связи, запечатлевшиеся в ней вибрации”.
Читатель, пожелавший хорошенько уяснить себе эту очень сложную часть нашей работы, должен будет весьма тщательно прочесть все сочинение целиком. Замечательно исполненные таблицы в красках, иллюстрирующие текст, дают гораздо лучше всяких описаний (для лиц, которые еще не способны видеть сами) приблизительную идею о том, что представляют из себя в действительности эти мыслеформы.

Говоря об общем характере ментального плана, мы ни в коем случае не должны упускать из вида постоянное его основание, составленное из прошлых событий и являющееся, так сказать, памятью природы, – эту единственную историю нашей планеты, действительно правдивую. То, что нам дает в этом отношении ментальный план, не есть еще история в ее абсолютной истине, но только отражение чего-то, еще более трансцендентального.
Не менее справедливо также, что прошедшее является нам с ясностью, точностью и продолжительностью. Никакими подобными свойствами не обладают те прерывающиеся и нерегулярные явления, которые одни только в астральном мире разоблачают перед нами прошлое.
Для того, чтобы мы могли принимать с доверием картины прошлого, описываемые ясновидящим, необходимо, чтобы он обладал зрением и ментального плана.
Сверх того, мы еще должны допустить, что ясновидящий может ошибаться, перенося сюда воспоминания о том, что он виден в ментальном плане, если только у него нет способности переходить с плана ментального на план физический в полном сознании.
Что касается изучающего, достигшего умения развертывать свои скрытые способности, даже в то время, когда он находится в своем физическом теле, и способности пользоваться чувством, присущим ментальному плану, то он видит, как перед его взорами открывается перспектива исторических изысканий величайшего интереса.
Он не только может по своей воле просмотреть в беглом обозрении все известные нам исторические периоды и исправить ошибки и ложные замечания, которыми обременены дошедшие до нас описания, но еще может и пересмотреть, если захочет, всю историю мира с самого его начала, увидеть медленное развитие человеческого разума, проследить схождение Владык Пламени и развитие могущественных цивилизаций, основателями которых они были.
Его возможности не будут ограничены только изучением человеческой эволюции, так как он будет иметь перед глазами, как бы в некоем музее, все странные формы животных и растений, которые существовали на Земле в древности, когда мир был еще молод. Он может проследить все удивительные трансформации и созерцать великие перевороты, периодически изменявшие лицо Земли.
Эти летописи могут дать начало многочисленным и разнообразным изысканиям, настолько многочисленным и настолько разнообразным, что если бы ментальный план давал только это преимущество, то и этого было бы достаточно, чтобы сделать его более интересным, чем все вместе взятые нижние миры.
Прибавим к предыдущему новые возможности чему-нибудь научиться, являющиеся к нашим услугам благодаря новым высшим способностям, свойственным ментальному плану, как например, преимущество иметь возможность входить в сношения прямо и без преград не только с великим царством дэва, но и с самими Наставниками Мудрости;
затем – покой, утешение, приносимые глубоким и ненарушимым блаженством, являющимся на смену усталости и напряжению физического существования, и мы начнем видеть преимущества, которые получает изучающий, когда он завоевывает себе право сознательно и по своему желанию обладать своим достоянием в этом сверкающем царстве небесного мира.

Попробуем теперь описать обитателей ментального плана. Может быть, разумно было бы разместить их в три большие класса, как это сделано в сочинении “Астральный план”:
• Существ человеческих;

• Нечеловеческих;

• Искусственных.
Хотя, вообще говоря, здесь подразделения будут менее многочисленны, так как низший план населен человеческими страстями, не находящими себе место на уровне ментального плана.
СУЩЕСТВА ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ
Совершенно таким же образом, как при изучении астрального мира, и здесь будет полезно подразделить человеческие существа ментального плана на две группы: тех, которые еще привязаны к физическому телу, и тех, которые более им не обладают, – то есть на живых и мертвых, как к сожалению их привыкли неправильно называть.
Самый незначительный опыт относительно высшего плана достаточен, чтобы вполне преобразовать идею, которую изучающий составил себе относительно изменений, являющихся результатом смерти. С того момента, как его сознание открывается для астрального плана и идет дальше, открываясь для плана ментального, он замечает, что полнота истинной жизни есть такая вещь, которую никогда нельзя испытать в нашем мире, и что, расставшись с миром физическим, вместо того, чтобы покидать истинную жизнь, мы именно направляемся к ней.
Наша речь не обладает терминами, удобными и точными для выражения этих условий существования. Возможно, только слова “воплощенный” и “невоплощенный” смогут ближе передать некоторое представление об этих состояниях.
Итак, рассмотрим сначала тех обитателей ментального плана, которых можно отнести к первой из упомянутых нами групп.
1. Воплощенные.
а) Лица, находящиеся в бодрствующем состоянии.
Те человеческие существа, которые, еще будучи связаны с физическим телом, могут тем не менее в полном сознании и в полной активности находиться на ментальном плане, бывают неизменно или адептами, или их посвященными учениками.
Если только изучающий не получил от своего наставника указаний относительно способа пользования ментальным телом, то он не способен свободно пребывать даже на низших уровнях этого плана. А чтобы быть активным и сознательным на высших уровнях во время физической своей жизни, нужно быть еще более развитым, так как для человека эта способность является синонимом единения. Другими словами, переставая быть здесь простой личностью, на которую более или менее влияет индивидуальность, находящаяся выше ее, он становится этой индивидуальностью. Заключенный в тело, парализующее ее, он тем не менее обладает в себе самом силами и познаниями очень развитого “я”.
Упомянутые нами адепты и посвященные представляют для человека, достигшего возможности их различать, несравненное зрелище:
• Они ему являются в виде блестящих сфер, сверкающих разными цветами.
• Отстраняют от себя всякое дурное влияние.
• Воздействуют на всех, приближающихся к ним, как солнце на цветы.
• Разливают вокруг себя мир и счастье, испытываемые часто даже теми, кто их самих и не видит.
Именно в небесном мире большею частью и совершается наиболее важная работа адептов, особенно на высших уровнях, где можно влиять на индивидуальность непосредственно. С этого-то плана они разливают в интеллектуальном мире наиболее могущественные духовные потоки. Здесь также получают начало, благодаря их стараниям, все виды великих и полезных движений. Именно на этом уровне большею частью распределяется духовная сила, освобождаемая благодаря высшему отречению нирманакайев. Здесь, наконец, некоторые достаточно развитые ученики непосредственно получают наставления, так как здесь наставления даются более легко и полно, чем на плане астральном. Ученики, все еще упражняя свою активность, под всеми её многочисленными формами, проводят, сверх того, великую работу среди тех, кого мы называем умершими, но об этом мы поговорим в другом разделе.
Наблюдатель с удовольствием удостоверяется в почти совершенном отсутствии той категории обитателей, которая на астральном плане слишком обращала на себя его внимание. Действительно, в мире, отличительной чертой которого является альтруизм и духовность, не могли бы найти себе место адепты Черной Магии со своими учениками, так как способ действия школ Черной Магии весь основан на эгоизме, и изучение ими оккультных сил основано только на личных соображениях.
Во многих из этих школ интеллектуальность действительно развита очень сильно, и вследствие этого материя, составляющая ментальные тела, обладает порой крайней активностью и чувствительностью, но все эти проявления неизменно связаны с каким-нибудь личным желанием и могут выразиться только в низшей части ментального тела, почти неразделимо перепутанной с астральной материей.
Как необходимое последствие такого ограничения, активность этих лиц не может выразиться вне плана физического и астрального. Может, конечно, случиться, что человек, вся жизнь которого носит характер зловредный и эгоистический, все-таки время от времени посвящает некоторые минуты чисто отвлеченной мысли. Тогда он способен даже воспользоваться своим ментальным телом, если только он научился им управлять.
Но как только является на сцену элемент личный и укрепляется желание достигнуть какой-либо дурной цели, то мысль перестает быть отвлеченной и человек снова оказывается действующим в материи астральной, столь ему свойственной.
Если можно так выразиться, то я сказал бы, что черный маг может действовать на ментальном плане только тогда, когда он забывает, что он черный маг.
Но даже если он это и забудет, он все-таки не будет видим на ментальном плане никем, кроме лиц, находящихся там сознательно, и никогда (это уже абсолютно невозможно) он не будет видим существами, наслаждающимися после своей смерти небесным покоем этой области, потому что каждое из них изолировано в мире своих собственных мыслей с условием, чтобы ничто извне не могло нарушить его покоя, – тогда оно находиться в совершенной безопасности.
Таким образом, оказывается вполне правильным прекрасное старинное описание небесного мира, этого места, “где злые перестают вредить и где души обретают покой”.
б) Существа, находящиеся во сне или в трансе.
Когда речь идет об обитателях ментального плана, еще воплощенных, то сам собою возникает вопрос: возможно ли обычным людям во время их сна или лицам психически развитым в состоянии транса когда-нибудь проникнуть на этот план.
В обоих случаях ответ будет один и тот же: это может случиться, но бывает крайне редко. Чистая жизнь и чистые намерения представляют непременные условия. Сверх того, даже если этим лицам и удается достигнуть ментального плана, они будут далеки от настоящей сознательности и, самое большее, будут способны воспринимать только некоторые впечатления.
Здесь мы можем припомнить один случай, который произошел во время опытов, касающихся сознания в состоянии сна и производившихся Лондонской ложей Теософического Общества (об этих опытах упомянуто в моем маленьком сочинении относительно сна). Этот случай показывает возможность пребывания на ментальном плане в сонном состоянии.
Читатель, внимательно следивший за этими опытами, может быть, вспомнит, что различным категориям лиц была представлена умственная картина прелестного тропического пейзажа, с тем чтобы проверить, в какой мере они сохранят о ней воспоминания после пробуждения. Один из наблюдавшихся случаев, как не относившийся к явлению сна и в силу этого не отмеченный в протоколе этих опытов, мы сейчас и разберем.
Речь шла об одной особе с очень чистым характером мысли, одаренной ярко обозначенными психическими способностями, но развитыми без системы.
Когда ей была представлена умственная картина, то результат получился в высшей степени удивительный. Интенсивность радости и благоговения, возвышенность и духовность мыслей, вызванных этим дивным зрелищем, были таковы, что сознание усыпленной особы все целиком перешло в ментальное тело, или, говоря другими словами, возвысилось до ментального плана;
однако из этого не следует заключать, что субъект с этих пор мог бы наблюдать полную картину окружающего или понимать истинные условия существования на этом плане – просто он был в состоянии обычного человеческого существа, попадающего после смерти на ментальный план. Он был погружен в целое море красок и света, но в то же время всецело поглощен своими собственными мыслями, вне которых для него ничто не существовало. Само собою разумеется, что это созерцание сопровождалось зрением более проникающим, пониманием более живым и интеллектуальной энергией более активной, что вообще характеризует ментальный план, и при этом глубочайшее блаженство, о котором мы так часто говорили, было беспрерывным.
Усыпленная особа провела в этом состоянии несколько часов, не сознавая, казалось, течения времени;
когда же наконец она пробудилась, то испытывала чувство глубокого мира и внутренней радости, которых даже не умела выразить, но тем не менее она не сохранила никакого воспоминания о происходившем.
Нет никакого сомнения, однако, что подобный опыт, забытый или удержанный физической памятью, не ускоряет духовной эволюции “я”.
Для того, чтобы решиться на положительное утверждение, следовало бы произвести достаточное количество опытов, но кажется почти безусловным, что результат, подобный только что описанному, был бы возможен лишь в том случае, когда субъектом являлось бы лицо, уже достигшее известной степени психического развития.
То же самое условие было бы еще более необходимым, если бы речь шла о том, чтобы какой-либо магнетизированный субъект достиг ментального плана во время транса. Это настолько верно, что на тысячу обычных ясновидящих вряд ли найдется хоть один, который мог бы возвыситься до этого. В случаях исключительных, когда ментальный план уже достигнут, следует, как я уже говорил, не только, чтобы ясновидящий был превосходно развит психически, но чтобы и жизнь его и намерения были безусловно чисты.
Кроме того, допуская, что все эти столь редкие условия могут быть налицо одновременно, остается еще одна трудность, всегда испытываемая неопытным психистом, когда он желает перевести на язык низшего плана то, что он видел на плане высшем.
Все эти замечания служат только тому, чтобы показать в настоящем свете важность одного пункта, на который мы так часто обращали внимание: я хочу сказать о необходимости тщательного развития всех психистов под управлением опытного наставника, прежде чем будет возможно относиться с верой к их сообщениям.

Невоплощенные.
Прежде чем приступить к подробному рассмотрению условий, в которых находятся невоплощенные существа, пребывающие в различных подразделениях ментального плана, весьма важно четко уяснить разницу между уровнями Рупа и Арупа, о которых мы говорили раньше. На первом человек живет исключительно в мире своих собственных мыслей и продолжает отождествлять себя только с личностью, которая ему принадлежала во время его последней жизни;
на втором – человек есть просто “я”, или душа, периодически перевоплощающаяся. Это “я”, допуская даже то, что оно на ментальном плане стало достаточно сознательным, чтобы различать здесь все с ясностью, понимает, однако, в известной мере, природу своей эволюции и задачи, лежащие на нем.
Не забудем, что всякий человек проходит эти два уровня в промежутках между смертью и рождением, но большая часть этих “я”, вследствие их зачаточного развития, бывает еще так мало сознательна относительно обоих уровней, что проходит их, точно выражаясь, в состоянии полусна.
Не менее справедливо также и то, что всякое человеческое существо должно коснуться, сознательно или бессознательно, высших уровней ментального плана, прежде чем иметь возможность перевоплотиться. По мере того как его эволюция идет вперед, это соприкосновение становится для него более определенным и более реальным. Не только его “я”, соответственно своему развитию, становится все более сознательным относительно этого мира и его реальности, но и время, проводимое им там, становится более длительным. На самом деле, его сознание повышается медленно, но верно, через различные планы системы.
Например, дикарь является мало сознательным относительно других планов, кроме физического, во время своей жизни и астрального – после смерти. То же самое мы можем сказать относительно каждого малоразвитого человека. Лицо, немного более подвинувшееся вперед, на первый раз очень немного времени пребывает в небесном мире (само собой разумеется – на низших планах), но самую большую часть промежутка, отделяющего два последовательных воплощения, проводит на астральном плане.
По мере прогресса астральное существование человека становится все более коротким, а небесное – все более долгим. Когда наконец он приобретет, вместе с интеллектуальностью, и духовную ментальность, то проходит астральный план почти без задержки и испытывает на более тонких из низших ментальных уровней уже более продолжительные радости. С этого времени сознание истинного “я”, будучи пробужденным в очень широких размерах, и его сознательная жизнь на ментальном плане подразделяются на два периода, причем второй и более короткий из них проводится в каузальном теле на самых высших подпланах.
Затем этот процесс повторяется. Жизнь на низших уровнях становится все короче, а жизнь высшая прогрессивно удлиняется и делается более полной, до того момента, когда наконец сознание объединяется: высшее и низшее “я” неразрушимо соединены, человек уже не способен изолироваться в свое ментальное облако и воспринимать только то немногое, что возможно заметить через такой занавес в окружающем его неизмеримом небесном мире.
Тогда, наконец понимая, каких высот его жизнь может достигнуть, он действительно начинает жить в первый раз. Сверх того, прежде чем достигнуть этих высот, он выходит на настоящую стезю и уже окончательно берет в свои руки заботу о своем будущем прогрессе.
3. Качества, необходимые для достижения небесной жизни.
Небесная жизнь гораздо более реальна, чем земная. Это становится очевидным фактом, если исследовать условия, совокупность которых является необходимой для достижения этого высшего образа существования.
Человек должен приобрести во время своей земной жизни, если только он хочет жить после смерти в мире небесном, именно те качества, которые лучшими и благороднейшими представителями нашей расы рассматривались как истинно и неизменно желательными. На этом плане никакая ментальная сила не может существовать, если альтруизм не будет её отличительным характером. Любовь к своему семейству или своим друзьям обеспечивает многим людям небесную жизнь;
то же самое можно сказать и относительно благочестия. Однако было бы ошибкой предположить, что всякая любовь и всякая набожность должны после смерти непременно выразиться на этом плане. Все эти качества бывают двух видов: эгоистический и альтруистический, и, следовательно, можно легко заключить, что только последний имеет значение.
Это есть любовь, которая вся целиком отдается своему предмету, ничего не требуя взамен, при ней всегда забываешь себя и нет даже мысли о том, что бы такое сделать, чтобы, в свою очередь, быть любимым. Подобное чувство облагораживает духовную силу, и тогда эта сила может вполне выразиться только на ментальном плане.
Но существует еще и другое душевное движение, называемое иногда любовью, – это страсть, требовательная и эгоистическая. Быть любимым – вот чего она в особенности желает. Она отличается постоянной заботой скорее получить, чем давать;
и можно сильно опасаться, что при малейшем предлоге, или даже без всякого предлога, она выродится в ужасный порок – ревность. Вот род любви, которая не заключает в себе никакого зародыша ментального развития. Никогда приводимые её в движение силы не поднимутся выше астрального плана.
Приблизительно то же можно сказать относительно чувства, испытываемого довольно многочисленной категорией лиц религиозных и набожных, постоянною мыслью которых является вовсе не слава Божества, но гораздо более забота о том, как спасти свои души. С другой стороны, мы находим истинное благочестие у человека, никогда не думающего о себе и испытывающего к своему Божеству или своему руководителю только любовь и признательность, воспламененного желанием действовать для него или во имя его. Подобное чувство часто имеет результатом небесную жизнь, более продолжительную и сравнительно более возвышенного характера.
Понятно, что то же самое следует сказать обо всех божествах и основателях религий. Последователи Будды, Кришны, Ормузда, Магомета и Христа – все получают свою долю небесного блаженства, продолжительность и качество которого зависят от живости и частоты испытываемых ими чувств, и ни в коем случае – от предмета их обожания. Однако не менее справедливо, что от этого последнего зависит возможность для них получать наставления во время существования более высокого, чем небесный мир.
Но человеческое благочестие, как и человеческая любовь, не бывают совершенно чисты или совершенно эгоистичны. Как не может быть полной любовь, если она не окрашена никакой мыслью и никаким стремлением, лишенным эгоизма;
с другой стороны, любовь, господствующий характер которой очень возвышен, может иногда оказаться смущенной внезапной вспышкой ревности или мимолетной эгоистической мыслью. Во всяком случае, закон вечной справедливости установил неминуемое различие.
Если какое-либо возвышенное чувство, молниеносно осветив наименее развитое сердце, непременно находит вознаграждение в мире небесном (даже тогда, когда в земной жизни душе не дали никакой возможности подняться выше астрального плана), то наиболее гнусная мысль, омрачившая святой блеск истинной любви, истощает свое действие в мире астральном, ни в чем не вредя светоносной небесной жизни, являющейся неизбежным результатом глубокой привязанности, испытанной во время долгих лет земной жизни.

На первых стадиях эволюции многие из отсталых “я” никогда не достигают небесного мира, между тем как еще более значительное число их достигают только относительно короткого соприкосновения с некоторыми из низших подпланов.
Всякая душа, конечно, должна погрузиться в свою истинную индивидуальность на высших уровнях, прежде чем снова воплотиться, но из этого не следует, что она обладает в этих условиях сознанием “я”. Мы более пространно рассмотрим эту часть нашего предмета, когда приступим к изучению планов Арупа, а теперь, быть может, лучше начать с самого низшего из планов Рупа и постепенно подниматься.
Оставляя на время в стороне ту часть человечества, сознательное существование которой остается после смерти ограничено астральным планом, рассмотрим случай, когда человек возвышается над этим планом, причем его сознание в первый раз медленно пробуждается и переходит в низшее подразделение мира небесного.
Конечно, существуют различные способы, позволяющие душе сделать этот великий шаг вперед, когда начинается её развитие, но сейчас нам достаточно и одного примера.
Вот факт, трогательный по своей простоте, выхваченный из действительной жизни и замеченный изучающими, когда они работали над этим вопросом.
Агентом великих эволюционных сил была бедная портниха, обитавшая в самом несчастном и мерзком уголке Ист-Энда ужасного Лондона, на смрадном дворе, куда с трудом проникают свет и воздух.
Эта женщина была мало образована, а ее жизнь заключалась в долгой и тяжелой работе при самых неблагоприятных обстоятельствах. Тем не менее это была особа чрезвычайно сострадательная и доброжелательная, исполненная доброты и любви для всех, к ней приближавшихся. Не было, может быть, во всем этом доме квартиры более убогой, чем принадлежащая ей, но зато ее комнаты были чище и лучше содержаны, чем все остальные.
У нее не было денег, чтобы дать их кому-либо из соседей, доведенных непредвиденной болезнью до крайней нужды. Но она при подобных обстоятельствах никогда не упускала случая присутствовать там всякий раз, как только могла урвать минутку, и предлагать своей неусыпной заботливостью все услуги, которые она могла в этот момент оказать. И вот она сделалась провидением для грубых и невежественных фабричных работниц, и те смотрели на нее, как на сострадательного ангела, всегда помогающего и находящегося при них в дни несчастья и болезни.
Часто после непрерывного рабочего дня она бодрствовала половину ночи у изголовья одного из многочисленных больных, в которых никогда не было недостатка в этих бедных квартирах Лондона, условия существования в которых противоречили всякому понятию о благополучии и здоровье. Во многих случаях признательность и любовь, пробужденные ее неиссякаемой добротой в сердцах этих бедных людей, были безусловно единственными возвышенными чувствами, которые только им приходилось испытывать за все время их грубой и трудной жизни.
Представив себе условия существования, царившие на этом дворе, можно понять без труда, что некоторые больные уже не вставали. Но тут-то и становится очевидным, что эта женщина оказывала им услугу гораздо большую, чем они могли бы вообразить. Если она им от дружеского сердца приносила небольшую помощь в их временных бедствиях, то в то же время она содействовала очень существенному прогрессу в их духовной эволюции.
Действительно, это были большею частью души, еще мало развитые и принадлежащие к очень отсталой категории. Никогда, ни в одном из своих воплощений, они еще не пускали в ход тех духовных сил, которые одни только могли бы им обеспечить сознательное существование на ментальном плане. Теперь же в первый раз им был показан идеал, к которому они могли стремиться. Кроме того, любовь, действительно свободная от всякого эгоизма, была пробуждена в них сострадательностью этой женщины. Уже один тот факт, что они испытывали столь сильное чувство, возвысил их и укрепил в своей индивидуальности.
Таким образом, когда их пребывание на астральном плане закончилось, они впервые могли сознавать самый низкий уровень небесного мира. Для них это еще было, без сомнения, только мимолетным и самым элементарным опытом, но этот опыт имел гораздо большее значение, чем можно предположить с первого взгляда.
Забыть самого себя значит проявить великую духовную энергию, которая с момента своего пробуждения в человеке, уже в силу того факта, что она приносит свои плоды в мире небесном, проявляет стремление возобновляться снова и снова.
Это первое излияние, хотя и очень слабое, закладывает в душу зародыши свойств, которые непременно найдут выражение в ближайшем воплощении.
Вот таким образом сострадание и доброта бедной портнихи могли дать некоторым душам, менее подвинувшимся на пути эволюции, возможность в первый раз сознательно испытать духовную жизнь, которая не перестанет возрастать от одного воплощения к другому и все больше и больше влиять в будущем на земные существования.
Не кажется ли, что этот рассказ до некоторой степени может объяснить, почему различные религии придают такое важное значение личному элементу в делах благотворительности. Я хочу сказать о прямых отношениях, устанавливающихся между дающим и человеком, ему обязанным.